Текстовая версия выпуска
Ода школе
Моим школьным друзьям
Вступление
Тебе, моя школа,
тебе, мой учитель-
венок из сонетов моих.
И не в похвальбе,
не в словах нарочитых,
а в чувствах откроюсь простых.
Тебя я люблю
безотчетно, бессрочно,
как любит скупой свой тайник.
Из званий почетных
заслужено точно
одно лишь: я твой ученик.
Сонет - не сонет.
А венок – не завитый.
Поют пастораль пастухи.
Умею, иль нет,
но мне школой привито…
Я ей посвящаю стихи.
Тебе, мой учитель,
свирель посвящаю.
Прибрежная тихая ива,
звучит она чисто.
А я постараюсь
хранить пасторальность мотива.
Школа! я знал,
что ты помнишь меня
и с сигналом звонка
ждешь к уроку наивно.
Дежуря на пару
с дежурными дня,
ты бессменно добра,
словно тетка Марина.
Мою первую парту,
как первый урок
Перочинного творчества,
предали годы.
Да и предали нас,
да и парте уж срок,
Да школы иной уж природы.
Годы ушли.
И тебя уже нет.
А мне школою стали
дороги и люди.
Они школили мой
неумелый сонет,
они строфами шли
в мои первые оды.
Встрече я рад!
Ты напомнила мне
шумок на уроках,
скрипение перьев,
и парты, и парные
двери в стене,
и образы те, что
являлись средь первых.
И Марина Рыцак,
и Самков Николай,
Валентина Андреевна Резникова…
Коридорный звонок
и галдеж – птичий грай! –
и тесинская ушлая
та пацанва.
…вот Самков у доски
Пифагора журит:
« Пифагора штаны
на все гачи равны!»
В приоткрытую дверь
он уходит курить
и велит нам линейкой
измерить « штаны»…
Новый мир! Но на новом –
тот старый портрет…
Галилей? Архимед?
Да ведь это же Бруно!
«…Я узнал Вас, Джордано,
и этот багет,
Что знаком двадцать лет
с алюминевой пулькой…
Я узнал тебя, старый
учебный предмет!
Я с тобой, еретик,
в атмосфере той гулкой…»
…Продолжаю и верить,
и мыслить, и сметь
Обобщаться с его
внеземной «лженаукой».
Это он мне кричал
из любого костра,
Что земля наша вертиться,
солнцем влекома.
Что сегодня и завтра,
С утра до утра – это было и есть
Её главным законом.
Это он мне, Джордано,
философ, поэт
Докосмической эры,
внушал неземное:
Мол, для истинной веры –
нет выбора! Нет!
А костры – лишь мерило для зноя…
…Я же мерил костром
Опыт жизни чужой.
И сжигал меня опыт заемный.
И ожог - хуже раны иной ножевой -
Не зажил на душе обнаженной.
…вот Ивановна– царь.
Вот Андреевна – бог…
…вот скелет у доски
зубоскалит сквозь челюсть
и Осколкова Витьки
пугливый кабсдох
выползает из парты,
к выходу целясь…
…вот мой старый директор
Мужайло. Брюнет.
Он фырчит нарочито
про каменный уголь.
Я дружу с его сыном
Валеркой и мне
он является в образе
старшего друга.
Он уходит с указкой
в учительскую.
Там барометр чует
на завтра погоду.
Там директор мой
правит прическу свою
и мечтает исправить
людскую природу.
Альма-матер моя!..
Там в учительской есть
моя Анна Михайловна –
Первый Учитель.
Загляну и узнаю,
что есть совесть и честь,
что есть добрый мой гений
и ангел-хранитель.
Альма-матер моя…
Пузырятся реторты.
Выпадает в осадок
полуденный снег.
И сигаем с крыльца,
как калачики тертые,
мы – учения жертвы
и - учения свет.
Школа! я знал,
что ты помнишь меня
и с сигналом звонка
ждешь к уроку наивно.
Дежуря на пару
с дежурными дня,
ты бессменно добра,
словно тетка Марина.